Неточные совпадения
— Экой молодец стал! И то не Сережа, а целый Сергей Алексеич! — улыбаясь сказал Степан Аркадьич, глядя на бойко и развязно вошедшего
красивого, широкого
мальчика в синей курточке и длинных панталонах.
Мальчик имел вид здоровый и веселый. Он поклонился дяде, как чужому, но, узнав его, покраснел и, точно обиженный и рассерженный чем-то, поспешно отвернулся от него.
Мальчик подошел к отцу и подал ему записку о баллах, полученных в школе.
Но уже утром он понял, что это не так. За окном великолепно сияло солнце, празднично гудели колокола, но — все это было скучно, потому что «
мальчик» существовал. Это ощущалось совершенно ясно. С поражающей силой, резко освещенная солнцем, на подоконнике сидела Лидия Варавка, а он, стоя на коленях пред нею, целовал ее ноги. Какое строгое лицо было у нее тогда и как удивительно светились ее глаза! Моментами она умеет быть неотразимо
красивой. Оскорбительно думать, что Диомидов…
Заметив, что Дронов называет голодного червя — чевряком, чреваком, чревоедом, Клим не поверил ему. Но, слушая таинственный шепот, он с удивлением видел пред собою другого
мальчика, плоское лицо нянькина внука становилось
красивее, глаза его не бегали, в зрачках разгорался голубоватый огонек радости, непонятной Климу. За ужином Клим передал рассказ Дронова отцу, — отец тоже непонятно обрадовался.
Марья Павловна, та самая
красивая девушка с бараньими глазами, которая обратила внимание Нехлюдова, встала во весь свой высокий рост и сильной, широкой, почти мужской походкой подошла к Нехлюдову и
мальчику.
Это был стройный
мальчик, с
красивыми и тонкими, немного мелкими чертами лица, кудрявыми белокурыми волосами, светлыми глазами и постоянной, полувеселой, полурассеянной улыбкой.
Слушателями были:
мальчик лет пятнадцати, с довольно веселым и неглупым лицом и с книгой в руках, молодая девушка лет двадцати, вся в трауре и с грудным ребенком на руках, тринадцатилетняя девочка, тоже в трауре, очень смеявшаяся и ужасно разевавшая при этом рот, и, наконец, один чрезвычайно странный слушатель, лежавший на диване малый лет двадцати, довольно
красивый, черноватый, с длинными, густыми волосами, с черными большими глазами, с маленькими поползновениями на бакенбарды и бородку.
Пришла весть о твоей свободе, и ты все бросил, все забыл, ты побежал, как
мальчик за бабочкой…» Образ Лизы беспрестанно представлялся ему посреди его размышлений; он с усилием изгонял его, как и другой неотвязный образ, другие невозмутимо-лукавые,
красивые и ненавистные черты.
В кабаке стоял дым коромыслом. Из дверей к стойке едва можно было пробиться. Одна сальная свечка, стоявшая у выручки, едва освещала небольшое пространство, где действовала Рачителиха. Ей помогал
красивый двенадцатилетний
мальчик с большими темными глазами. Он с снисходительною важностью принимал деньги, пересчитывал и прятал под стойку в стоявшую там деревянную «шкатунку».
Павел, когда он был гимназистом, студентом, все ей казался еще
мальчиком, но теперь она слышала до мельчайших подробностей его историю с m-me Фатеевой и поэтому очень хорошо понимала, что он — не
мальчик, и особенно, когда он явился в настоящий визит таким
красивым, умным молодым человеком, — и в то же время она вспомнила, что он был когда-то ее горячим поклонником, и ей стало невыносимо жаль этого времени и ужасно захотелось заглянуть кузену в душу и посмотреть, что теперь там такое.
Женщины в фартуках всплескивали руками и щебетали скоро-скоро подобострастными и испуганными голосами. Красноносая девица кричала с трагическими жестами что-то очень внушительное, но совершенно непонятное, очевидно, на иностранном языке. Рассудительным басом уговаривал
мальчика господин в золотых очках; при этом он наклонял голову то на один, то на другой бок и степенно разводил руками. А
красивая дама томно стонала, прижимая тонкий кружевной платок к глазам.
Следом за
мальчиком выбежало еще шесть человек: две женщины в фартуках; старый толстый лакей во фраке, без усов и без бороды, но с длинными седыми бакенбардами; сухопарая, рыжая, красноносая девица в синем клетчатом платье; молодая, болезненного вида, но очень
красивая дама в кружевном голубом капоте и, наконец, толстый лысый господин в чесунчевой паре и в золотых очках.
В двери встал черноволосый и румяный
мальчик с
красивыми синими глазами и горбатым носом.
Полозов двинулся вперед, Санин отправился с ним рядом. И думалось Санину — губы Полозова опять склеились, он сопел и переваливался молча, — думалось Санину: каким образом удалось этому чурбану подцепить
красивую и богатую жену? Сам он ни богат, ни знатен, ни умен; в пансионе слыл за вялого и тупого
мальчика, за соню и обжору — и прозвище носил «слюняя». Чудеса!
Другие же в это время чиновники, увидав Сусанну, вошедшую вместе с Егором Егорычем, поспешили не то что пропустить, но даже направить ее к пожилой даме, красовавшейся на самом почетном месте в дорогой турецкой шали; около дамы этой стоял
мальчик лет шестнадцати в
красивом пажеском мундире, с умненькими и как-то насмешливо бегающими глазками.
Сын же его, тот
красивый, с блестящими глазами
мальчик, который восторженно смотрел на Хаджи-Мурата, был привезен мертвым к мечети на покрытой буркой лошади.
Матвею стало грустно, не хотелось уходить. Но когда, выходя из сада, он толкнул тяжёлую калитку и она широко распахнулась перед ним,
мальчик почувствовал в груди прилив какой-то новой силы и пошёл по двору тяжёлой и развалистой походкой отца. А в кухне — снова вернулась грусть, больно тронув сердце: Власьевна сидела за столом, рассматривая в маленьком зеркальце свой нос, одетая в лиловый сарафан и белую рубаху с прошвами, обвешанная голубыми лентами. Она была такая важная и
красивая.
— Самый
красивый и умный
мальчик — это мой сын! Ему было шесть лет уже, когда к нам на берег явились сарацины [Сарацины — древнее название жителей Аравии, а позднее, в период крестовых походов, — всех арабов-мусульман.] — пираты, они убили отца моего, мужа и еще многих, а
мальчика похитили, и вот четыре года, как я его ищу на земле. Теперь он у тебя, я это знаю, потому что воины Баязета схватили пиратов, а ты — победил Баязета и отнял у него всё, ты должен знать, где мой сын, должен отдать мне его!
Он дал Илье небольшой мешок, палку с железным концом, —
мальчик гордился этим орудием. В свой мешок он собирал разные коробки, поломанные игрушки,
красивые черепки, ему нравилось чувствовать все эти вещи у себя за спиной, слышать, как они постукивают там. Собирать всё это научил его дед Еремей.
Он все еще жил в мире сказок, но безжалостная рука действительности уже ревностно рвала
красивую паутину чудесного, сквозь которую
мальчик смотрел на все вокруг него.
Красивые сытые птицы, встряхивая белоснежными крыльями, одна за другой вылетали из голубятни, в ряд усаживались на коньке крыши и, освещенные солнцем, воркуя, красовались перед
мальчиками.
Но однажды хозяин привёл его в дом, где было собрано бесчисленное количество
красивых вещей, удивительное оружие, одежды из шёлка и парчи; в душе
мальчика вдруг всколыхнулись забытые сказки матери, радостно вздрогнула окрылённая надежда, он долго ходил по комнатам, растерянно мигая глазами, а когда возвратились домой, спросил хозяина...
Он удивлялся сестре: она не казалась настолько
красивой, чтоб возбудить такую любовь в юноше. Наверное, она достигла этого тактикой сопротивления. Быть может, ему, как брату и порядочному человеку, следует поговорить с ней об истинном характере её отношений к этому раскалённому страстью
мальчику? А к чему может повести такой разговор теперь? И не настолько он компетентен в делах Амура и Венеры, чтоб вмешиваться в эту историю…
Когда читали Евангелие, народ вдруг задвигался, давая дорогу помещичьей семье; вошли две девушки в белых платьях, в широкополых шляпах, и с ними полный, розовый
мальчик в матросском костюме. Их появление растрогало Ольгу; она с первого взгляда решила, что это — порядочные, образованные и
красивые люди. Марья же глядела на них исподлобья, угрюмо, уныло, как будто это вошли не люди, а чудовища, которые могли бы раздавить ее, если б она не посторонилась.
В селе Гаях, в его каменном, крытом железом, доме жила старуха мать, жена с двумя детьми (девочка и
мальчик), еще сирота племянник, немой пятнадцатилетний малый, и работник. Корней был два раза женат. Первая жена его была слабая, больная женщина и умерла без детей, и он, уже немолодым вдовцом, женился второй раз на здоровой,
красивой девушке, дочери бедной вдовы из соседней деревни. Дети были от второй жены.
Мальчики выросли большие и стали
красивые и сильные. Они жили в лесу недалеко от того города, где жил Амулий, научились бить зверей и тем кормились. Народ узнал их и полюбил за их красоту. Большого прозвали Ромулом, а меньшого — Ремом.
Красивый, гибкий и подвижный мальчик-персиянин «глотал» горящие головни и шпаги — поочередно.
Но почему-то в антрактах у него билось сердце, он, сам того не замечая, как
мальчик бегал по фойе и по коридорам, нетерпеливо отыскивая кого-то; и ему становилось скучно, когда антракт кончался; а когда он увидел знакомое розовое платье и
красивые плечи под тюлем, сердце его сжалось, точно от предчувствия счастья, он радостно улыбнулся и первый раз в жизни испытал ревнивое чувство.
— Вижу, что кошка, a не корова! — расхохотался
мальчик, — и
красивая кошка, я тебе скажу. Таких мне видеть не приходилось. Вот что: дай ты мне ee.
Вошел артист Белозеров, с пышным красным бантом, с неподвижным и торжественным лицом. В руках у него была бумажка и карандаш. С ним вошел студент Вася Ханов, племянник Афанасия,
красивый мальчик-болгарин с черными бровями.
Он
мальчиком был очень
красивый, с тонкими чертами лица.
Квартира его занимала целый флигелек с подъездом на переулок, выкрашенный в желтоватую краску. Окна поднимались от тротуара на добрых два аршина. По лесенке заново выштукатуренных сеней шел
красивый половик. Вторая дверь была обита светло-зеленым сукном с медными бляшками. Передняя так и блистала чистотой. Докладывать о госте ходил
мальчик в сером полуфрачке. В этих подробностях обстановки Иван Алексеевич узнавал франтоватость своего приятеля.
Георгий Дмитриевич. Милый ты мой
мальчик! У тебя мускулы, как у атлета, из тебя вырабатывается стойкий, сильный и даже
красивый — да, да,
красивый! — мужчина, но тебе всего двадцать три…
Ощущение блаженной и творческой полноты этой
красивой, гармонической жизни хорошо передает в своих детских воспоминаниях один из сыновей Толстого, Лев Львович.
Мальчик смотрит в окно, как отец едет на прогулку.
Молоденькая Настя успела заинтересовать свою подругу рассказами о появившемся в доме
мальчике Грице, который с годами делался стройным,
красивым молодым человеком.
— Она
красивая, добрая, ее можно любить? — спросили
мальчик и девочка.
Это был граф Виктор Александрович Шидловский,
красивый брюнет, почти
мальчик, по-видимому, страстно влюбленный в красавицу.
Она, как и другие, не заметила как вырос Костя, и как из двенадцатилетнего тщедушного
мальчика он сделался двадцатилетним сильным,
красивым юношей.
Мальчик послушался и медленно приблизился к отцу. Он знал уже, что Тане и Люде пришлось покаяться и что его встречи с матерью стали известны, но робость, с которой он обыкновенно приближался к отцу, уступила сегодня место нескрываемому упорству. Это не ускользнуло от Ивана Осиповича. Он окинул долгим, мрачным взглядом
красивую юношескую фигуру сына.
Возможность сорить деньгами направо и налево, покупать самых
красивых женщин, щеголять, летать на тройках, возбуждать всеобщую зависть, быть может, и была тем цементом, который связал двух глупых
мальчиков.
Мальчик начал ходить, а затем и бегать, к величайшему удовольствию обеих барышень и в особенности старшей, Поли —
красивой брюнетки с черными жгучими глазами.
Весьма
красивый, курчавый
мальчик со взглядом похожим на взгляд Христа в Сикстинской мадонне, изображен был играющим в бильбоке. Шар представлял земной шар, а палочка в другой руке — изображала скипетр.
— Подкрепления? — сказал Наполеон с строгим удивлением, как бы не понимая его слов, и глядя на
красивого мальчика-адъютанта с длинными завитыми, черными волосами (так же, как носил волоса Мюрат). «Подкрепления!» подумал Наполеон. «Какого они просят подкрепления, когда у них в руках половина армии, направленной на слабое, не укрепленное крыло русских!»
Красивый мальчик-адъютант с длинными волосами, не отпуская руки от шляпы, тяжело вздохнув, поскакал опять туда, где убивали людей.
Петя был уже большой, тринадцатилетний,
красивый, весело и умно-шаловливый
мальчик, у которого уже ломался голос.
Было приказано, отыскав брод, перейти на ту сторону. Польский уланский полковник,
красивый, старый человек, раскрасневшись и путаясь в словах от волнения, спросил у адъютанта, позволено ли ему будет переплыть с своими уланами реку, не отыскивая брода. Он с очевидным страхом за отказ, как
мальчик, который просит позволения сесть на лошадь, просил, чтоб ему позволили переплыть реку в глазах императора. Адъютант сказал, что вероятно император не будет недоволен этим излишним усердием.
Оба были очень
красивые дети: Вока — серьезный, здоровый, степенный
мальчик, с прелестной улыбкой, выставлявшей разрозненные, меняющиеся зубы, и черноглазая, быстрая, энергическая Танечка, болтливая, забавная хохотунья, всегда веселая и со всеми ласковая.
Новый жилец этого мира был
мальчик, и притом без всякого зверовидного уродства, как хотелось всем добрым людям; а, напротив, необыкновенно чистенький и
красивый, с черною головкою и большими голубыми глазками.
— Вот ты теперь
мальчик красивый! — сказал, любуясь ребенком, Пизонский. — Теперь мы с тобой завтра пойдем по городу барина поздравлять, и все на тебя смотреть будут.
Петя был теперь
красивый, румяный, пятнадцатилетний
мальчик с толстыми, красными губами, похожий на Наташу. Он готовился в университет, но в последнее время, с товарищем своим Оболенским, тайно решил, что пойдет в гусары.
Она улыбнулась, произнося слово «Андрюша». Видно, ей самой было странно подумать, что этот строгий,
красивый мужчина был тот самый Андрюша, худой, шаловливый
мальчик, товарищ детства.